Алексей Константинович ТОЛСТОЙ
(1817-1875)
Известный своими историческими драмами в стихах и сатирическими произведениями, один из создателей знаменитого Козьмы Пруткова, А. К. Толстой был и проникновенным лириком. Народными стали песни на его слова «Кабы знала я, кабы ведала», «Колокольчики мои, цветики степные».
Любовная лирика А. К. Толстого всецело связана с именем его жены — Софьи Андреевны Бахметевой (в первом замужестве — Миллер). Глубокая и многолетняя любовь предстает в этой лирике в романтически-возвышенном колорите. Любимая изображена как предмет восторга и поклонения, как высокий идеал. Поэтому в стихах, посвященных ей, почти вовсе нет бытовых деталей, эпизодов, по которым можно было бы восстановить подлинную историю их взаимоотношений, как это можно сделать по стихам Некрасова, Тютчева, Огарева. Нет в них и психологических коллизий. В них предстает высокое, поэтическое, но почти не меняющееся чувство самого поэта.
Вместе с тем любопытно, что это чувство уже испытало влияние общественного настроения, сформированного во многом демократизацией духовной жизни русского общества. Вот почему и героиня любовной лирики А. К. Толстого, несмотря на то, что была она женщиной вполне независимой, обладавшей достаточно сильным характером и волей, предстает в стихах человеком, много претерпевшим, нуждающимся в сочувствии и поддержке. Это отразилось не только в стихах, но и в письмах поэта. Так, он пишет С. А. Миллер в 1851 году: «Мне бы так хотелось освежить твое бедное сердце, так бы хотелось дать отдохнуть тебе от всей твоей жизни! Бедное дитя, с тех пор, как ты брошена в жизнь, ты знала только бури и грозы (имеются в виду роман Софьи Андреевны с кн. Вяземским, из-за которого был убит на дуэли один из ее братьев, затем неудачное замужество). Даже и в самые лучшие минуты, те, когда мы находились вместе, тебя волновали какая-нибудь неотвязная забота, какое-нибудь предчувствие, какое-нибудь опасение».
* * *
Я верю в чистую любовь
И в душ соединенье;
И мысли все, и жизнь, и кровь,
И каждой жилки бьенье
Отдам я с радостию той,
Которой образ милый
Меня любовию святой
Исполнит до могилы.
1832
* * *
Пусто в покое моем. Один я сижу у камина,
Свечи давно погасил, но не могу я заснуть.
Бледные тени дрожат на стене, на ковре, на картинах,
Книги лежат на полу, письма я вижу кругом.
Книги и письма! Давно ль вас касался ручка младая?
Серые очи давно ль вас пробегали, шутя?
Медленно катится ночь надо мною тяжелою тканью,
Грустно сидеть одному. Пусто в покое моем!
Думаю я про себя, на цветок взирая увядший:
«Утро настанет, и грусть с темною ночью пройдет!»
Ночь прокатилась, и весело солнце на окнах играет,
Утро настало, но грусть с тенью ночной не прошла!
15 января 1851
Античный характер стихотворения объясняет сопроводительное письмо поэта: «Это — только затем, чтобы напомнить Вам греческий стиль, к которому Вы питаете привязанность».
* * *
Средь шумного бала, случайно,
В тревоге мирской суеты,
Тебя я увидел, но тайна
Твои покрывала черты.
Лишь очи печально глядели,
А голос так дивно звучал,
Как звон отдаленной свирели,
Как моря играющий вал.
Мне стан твой понравился тонкий
И весь твой задумчивый вид,
А смех твой, и грустный и звонкий,
С тех пор в моем сердце звучит.
В часы одинокие ночи
Люблю я, усталый, прилечь —
Я вижу печальные очи,
Я слышу веселую речь;
И грустно я так засыпаю,
И в грезах неведомых сплю…
Люблю ли тебя — я не знаю,
Но кажется мне, что люблю!
1851
Общий аккаунт вар тандер источник. Для Вас работает комиссионный отдел в котором осуществляется скупка фарфоровых сервизов. Продать антиквариат дорого в Санкт-Петербурге - "Точка Сбыта". взять ладу в кредит без первоначального, hyundai lifan lada faw. Руки вверх Уфа также читайте.
Одно из самых знаменитых стихотворений А. К. Толстого, положенное на музыку П. Чайковским. Встреча поэта с С. А. Миллер действительно произошла на балу, однако стихотворение — не документ и не воспоминание. На это указывают и явственно звучащие в нем переклички с лермонтовским «Из-под таинственной холодной полумаски», с пушкинским «Я помню чудное мгновенье», и те варианты, которые были у стихотворения. Так, начало второй строфы сперва читалось «лишь глазки лукаво блестели», это было точнее и по ситуации, и по характеру Софьи Андреевны. Однако А. К. Толстой предпочел «высокий» вариант печали, подчеркивая сочувствие к героине, жалость к ее страданиям.
Читать дальше — А. К. Толстой. Стихи о любви - стр. 2