Н. Огарев. Стихи о любви
* * *
Я помню робкое желанье,
Тоску, сжигающую кровь,
Я помню ласки и признанье,
Я помню слезы и любовь.
Шло время — ласки были реже,
И высох слез поток живой,
И только оставались те же
Желанья с прежнею тоской.
Просило сердце впечатлений,
И теплых слез просило вновь,
И новых ласк, и вдохновений,
Просило новую любовь.
Пришла пора — прошло желанье,
И в сердце стало холодно,
И на одно воспоминанье
Трепещет горестно оно.
1842, 24 февраля
В стихотворении отчетлива перекличка с пушкинским «Я помню чудное мгновенье…» В письме, к которому это стихотворение было приложено, Огарев писал: «Маша! может быть, в нас есть еще отголоски друг другу!.. Есть или нет — ничего не могу понять; голова моя в хаосе, в душе столько чувств противоположных… Одно знаю: всё бы отдал, чтоб возвратить хотя на минуту себе и тебе то чувство любви, с которым нам когда-то хорошо было; а там уж была не была, выноси Господь, куда знает. — Грустно, крепко грустно. Друг мой, дай мне руку. Может быть, мы еще много нужны друг для друга».
* * *
Она никогда его не любила,
А он ее втайне любил;
Но он о любви не выронил слова:
В себе ее свято хранил.
И в церкви с другим она обвенчалась;
По-прежнему вхож он был в дом,
И молча в лицо глядел ей украдкой,
К долго томился потом.
Она умерла. И днем он и ночью
Все к ней на могилу ходил;
Она никогда его не любила,
А он о ней память любил.
1842
Стихотворение интересно «гейневским» размером.
В середине декабря 1844 года Огарев последний раз виделся со своей женой. Долгое и мучительное расставанье подошло к концу. И тогда-то было написано прощальное стихотворение:
К***
Расстались мы — то может, нужно, То, может, должно было нам,— Уж мы давно не делим дружно Единой жизни пополам; И, может, врознь нам будет можно Еще с годами как-нибудь Устроиться не так тревожно И даже сердцем отдохнуть. Я несть готов твои упреки, Хотя и жгут они, как яд, Конечно, я имел пороки. Конечно, в многом виноват; Но было время — ведь я верил, Ведь я любил, быть счастлив мог, Я будущность широко мерил, Мой мир был полон и глубок! Но замер он среди печали; И кто из нас виновен в том, Какое дело — ты ли, я ли,— Его назад мы не вернем. Еще слезу зовет с ресницы, И холодом сжимает грудь О прошлом мысль, как у гробницы, Где в муках детский век потух. Закрыта книга — наша повесть Прочлась до крайнего листа; Но не смутят укором совесть Тебе отнюдь мои уста. Благодарю за те мгновенья, Когда я верил и любил; Я не дал только б им забвенья, А горечь радостно б забыл. О, я не враг тебе… Дай руку! Прощай! Не дай тебе знать бог Ни пустоты душевной муку, Ни заблуждения тревог… Прощай! на жизнь, быть может, взглянем Еще с улыбкой мы не раз, И с миром оба да помянем Друг друга мы в последний час. Конец 1844
Он еще раз попрощается со своей любовью девятнадцать лет спустя, в 1863 году, когда Марии Львовны давно уже не будет в живых.
EXIL
Я том моих стихотворений Вчера случайно развернул, И, весь исполненный волнений, Я до рассвета не заснул. Вся жизнь моя передо мною Из мертвых грустной чередою Вставала тихо день за днем, С ее сердечной теплотою, С ее сомненьем и тоскою, С ее безумством и стыдом. И я нашел такие строки, В то время писанные мной, Когда не раз бледнели щеки Под безотрадною слезой: «Прощай! На жизнь, быть может, взглянем Еще с улыбкой мы не раз, И с миром оба да помянем Друг друга мы в последний час» Мне сердце ужасом сковало: Как все прошло! Как все пропало! Как все так выдохлось давно! И стало ясно мне одно, Что без любви иль горькой пени, Как промелькнувшую волну, Я просто вовсе бедной тени В последний час не помяну. 1863 E x i l (лат.) - Изгнание.
Читать дальше — Н. Огарев. Стихи о любви - стр. 4